Дисциплинарная структура и роль социально-гуманитарных наук в процессе социальных трансформаций

         История социально-гуманитарных наук насчитывает менее 150 лет. Дисциплинарная структура социально-гуманитарного научного знания формировалась на базе тех предпосылочных форм рационального знания об обществе, которые сложились в конце XVIII – начале XIX вв. и были связаны с историческими и экономическими знаниями. К середине XIX в. были подготовлены первые варианты системы социологической науки (Г. Спенсер, О. Конт, Э. Дюркгейм), претендовавшие на универсальность описания и объяснения жизни общества. С конца XIX в. оформляются концепции политической науки. С этого же периода – вплоть до первой четверти XX в. появляются на основе освоения обширного сравнительного культурологического материала концепции, обозначившие новую парадигму в философии истории и исторической науке – цивилизационный подход, выделивший в качестве ядра социально-гуманитарного анализа ценностно-поведенческую систему в жизни локальных обществ-цивилизаций.

         Если на первом этапе формирования социально-гуманитарных наук, вплоть до начала XX в., их дисциплинарная структура коррелировала с основными сегментами классического буржуазного социума: экономическим, политическим, социальным, духовным (культура); доминировал линейно-стадиальный  подход в реконструкции их развития и идеалы и нормы натуралистической исследовательской программы, то, начиная с первой четверти XX в. складывается система идеалов и норм культуроцентрической исследовательской программы и на ведущие позиции выдвигаются социальные и гуманитарные науки, осваивающие поведение отдельных индивидов, микро- и макрогруппы, в различных социокультурных контекстах. К концу 60-х гг. XX в. можно говорить о завершении  классического периода в развитии социально-гуманитарных наук и переходе в неклассическую стадию (иногда называемую постмодерном), где преобладают ориентации на культуроцентрическую исследовательскую программу. Также началось формирование междисциплинарных наук (политическая и экономическая психология, социальная семиотика и т.п.).

         В современном российском обществе представленная трехэтапная экспозиция пройдена в сокращенном виде. В конце 80-х гг. острая востребованность исторического знания, в котором быстро преодолевается идеологическая парадигма, ориентированная на апологию советского строя, утверждается многопарадигмальный подход к истории. В начале 90-х гг. XX в. преобладают экономические и правовые дисциплины, что находит отзвук в массовой востребованности данных сегментов образовательной системы. К началу XXI в. на ведущие места постепенно выходят поведенческие науки, ориентированные на политические взаимодействия. На очереди – разработка междисциплинарных социально-гуманитарных областей, описывающих поведение и взаимодействие больших социальных групп в условиях массированного информационного воздействия.

Функции

         Функции социально-гуманитарного знания менялись по мере прохождения им основных этапов и роста их реконструктивных и проективных возможностей.

         Если на этапе формирования социальных и гуманитарных наук преобладают функции классификации, систематизации, описания, с одной стороны, с другой -  включенность в тот или иной ведущий идеологический контекст, когда социальное знание не предлагает собственные прогнозные и проектные разработки, а используется для рационализации и обоснования ведущих ценностно-социальных комплексов (марксизм, либерализм, национал-социализм, консерватизм), то на втором и современном этапе социально-гуманитарное знание приобретает собственные возможности для экспертной и проектной деятельности. Социально-гуманитарное знание в его фундаментальных и прикладных проявлениях, основываясь на современных информационных технологиях, позволяет модифицировать массовое поведение, программировать социальное развитие, осуществлять прогнозные разработки не только на ближнюю, но и на среднюю перспективу.

Каково место социально-гуманитарного знания в подготовке и осуществлении современных социальных трансформаций?

         Роль социально-гуманитарного научного знания на протяжении полутора столетий их становления и развития менялась:  от описания и мониторинга состояний социума и человека на первом этапе – до прямого целенаправленного воздействия на поведение человека и групп людей и проектирования новых социальных систем. Если в конце XIX – начале XX вв. существенную опосредующую роль в постановке задач социально-гуманитарного обеспечения социальных действий играли идеологические системы, то со второй половины XX в. научные организации и отдельные исследователи социально-гуманитарной ориентации образовали экспертное и проектное сообщество, непосредственно  включенное в разработку политических решений, социальных проектов и программ экономического развития. На современном этапе научно-гуманитарное общество обеспечивает мониторинг и прогноз глобального развития (секторального и совокупного), а также разработку и применение социально-гуманитарных технологий глобального, регионального и локального управления социальными системами и поведением человека.

На последнем сюжете следует остановиться особо.

С социальными и политическими технологиями мы все чаще сталкиваемся в современной политической практике. Под ними понимают и алгоритмы деятельности, способствующие повышению ее эффективности, и трактуют как новый формат методов и средств деятельности применительно к современным условиям.

Обращение к области социальных технологий можно рассматривать и как новую крупную область социальных инноваций как новое прочтение давно поставленных, но так и не решенных в полной мере проблем.

Предпосылки использования социальных технологий: глобальные риски в связи с функционированием сверхбольших технических систем(военные конфликты, социальные, демографические, социально-природные катастрофы и др), задачи оптимизации и организации управления социальными процессами на глобальном уровне и перевода социального развития человечества в режим направленного развития, а, во-вторых, прогнозирования и предотвращения (или минимизации последствий) возможных рисков и кризисных состояний социума.

Между тем, как подчеркнуто выше, с такого рода постановкой проблемы  мы уже не единожды встречаемся в истории общественной мысли. Однако до начала ХХ в. такую постановку задачи в науке можно считать предвосхищением практических потребностей. Лишь в 60-70-е гг. ХХ в. мы пожалуй, впервые встречаемся с экспликацией проблемы,  подводящей к острой  востребованности социальных технологий на всех уровнях социального управления. И это связано с началом формирования глобального самосознания человечества («Римский клуб»).

До ХХ века в социальной науке первые осознанные обращения к социальным технологиям связаны с первыми же научно-рациональными версиями системы социальных знаний (К. Маркс, О. Конт, Э. Дюркгейм, М. Вебер и др.). Одновременно зарождаются основные крупные методологические платформы, в рамках которых в последующем осуществляется разработка социальных технологий и разрабатываются механизмы их применения.

Наиболее определенно и достаточно критически эти платформы очерчены быль уже более полувека назад К. Поппером,[1] который обозначил две группы подходов к социальным технологиям (или два типа социальных технологий), связав их вообще с мировоззренческим подходом к развитию общества.

Первая парадигма, которую К. Поппер связывал с социально-революционным мировоззрением, а мы можем и несколько расширить ее рамки, может быть также названа парадигмой фазовых переходов на определенной ступени развития общества. Иначе говоря, существенные инновационные социальные подвижки доктрина фазовых переходов связывает  с резким обновлением всех основных сфер жизни общества и социальных отношений.  Помимо такого рода парадигмальной трансформации, с данной точки зрения, не удается существенно обновить характер социального управления и внедрить новые социальные технологии. Вот почему представители этой доктрины придают такое значение социальным технологиям революционного обновления, подготовке социальных революций.

Парадигма же постепенных эволюционных изменений, суть которой упрощенно можно обозначить как «от частей – к целому», доминирует в современном обществознании,  приобретая все более четко выраженные черты доктрины устойчивого развития. Предпосылочной основой этой доктрины выступает убеждение в том, что путем постепенных шагов, постепенных изменений подсистем общества и  их последующей гармонизации удастся сохранить систему базовых ценностей, установок и ориентаций данной социальной системы и удержать ее в равновесии, в рамках устойчивой траектории развития.

В последнее время все более заявляет о себе не совсем привычная для западноцентричных воззрений парадигма коэволюционного развития, в основе которой по-преимуществу лежит цивилизационный подход. Доктрина коэволюционного развития различных цивилизационных систем вообще полагает недопустимым перенос одного социально-технологического комплекса на иную цивилизационную почву. Данная доктрина становится все более популярной в кризисных условиях современной России, где явно пробуксовывают хорошо зарекомендовавшие себя в условиях Запада социальные технологии. Привлекает по, что уже появились работы, где технологии политической власти в России рассматриваются с позиций именно данной парадигмы.

Общая социально-историческая тенденция состоит в постепенном переходе от социальных технологий, основанных на прямом воздействии, к технологиям, базирующимся на манипулятивном, а затем и партисипативном воздействии. В современном индустриальном обществе доминируют социально-манипулятивные технологии, но уже обозначилась общая тенденция перехода к партисипативной основе. Соответственно организационные условия и факторы указанных типов социальных технологий существенно различаются. Тем не менее, по мере развития все больше возрастает роль т.н. субъективного фактора и символических средств воздействия на него.